У Сородичей-Бруха немало любимых страстей и целей, которые они отстаивают с громкими криками и сарказмом. Некоторые Бруха следуют примеру наиболее выдающихся представителей своего клана, другие придерживаются принципов крайнего, открытого индивидуализма. История клана пестрит рассказами о воинах-поэтах, и в наше время клан не хочет отказываться от этого образа; многие Бруха рады возможности высказать свои мысли, а затем подкрепить их наглядным примером, поддавшись страсти к разрушению.

Сброд в его еженощных вылазках объединяет, пусть и ненадолго, любовь к переменам. Бруха с самыми различными идеалами объединятся, чтобы противостоять общему врагу. Но после того, как враг будет повержен, обязательства считаются выполненными, и все возвращается на круги своя. Среди Бруха весьма популярна идея создания — или возрождения — вампирской Утопии, которая якобы существовала в давно минувшие ночи. Но каждый Бруха по-разному представляет себе эту Утопию.

Бруха полагают, что их идеи лучше всего будут распространяться во времена хаоса и переворотов, поэтому Сброд обладает свободой действий, недоступной другим кланам. На самом деле от Бруха ожидается некоторая нелогичность и агрессивность, и этот стереотип идет на пользу многим красноречивым и обходительным членам клана, которым нет необходимости прибегать к насилию ради продвижения своих идей.

Бруха, которых уважают за их боевые качества и способность объединиться под одним знаменем, считаются физической силой Камарильи. Но в последнее время многие новообращенные Бруха считают себя чем-то вроде организации в организации, из-за чего в клане постоянно возникают напряженные ситуации. Прочие Сородичи считают, что Бруха будут первыми из тех, кто покинет Камарилью. Сами Бруха тоже так считают...

Вентру всецело поддерживают Маскарад, полагая, что под его защитой можно добиться прекрасного существования для всех вампиров. С точки зрения Вентру остальные кланы отличаются дерзостью и импульсивностью. Другие вампиры, слишком озабоченные собственным кратковременным удобством, охотно променяют грядущую вечность на глоток крови сегодня. Без Вентру не было бы Маскарада, без Маскарада не было бы вампиров. Поэтому Вентру держат на своих плечах ношу Атланта. Они стойко несут свое бремя, лишь иногда намекая на noblesse oblige. Никто из остальных кланов не может возглавить Детей Каина в ночи, предшествующие Геенне, — по крайней мере, так утверждают Вентру. В конце концов, на этом утверждении строится вся их репутация.

Вентру считают себя аристократами в классическом смысле этого слова и сражаются за то, чтобы защитить положение нижестоящих. Они — короли, рыцари и бароны современных ночей. Хотя битва переместилась с поля боя в залы заседаний, а рыцарские турниры уступили место выборам, клан Вентру продолжает сражение. Молодые Вентру созывают и возглавляют воинов при помощи мобильных телефонов и лимузинов, а старейшины клана обозревают горизонт, отслеживая угрозы, которые сгущаются подобно грозовым тучам. Вентру присматривают за многими владениями Камарильи, и Аристократам ненавистна сама мысль о том, что им придется ослабить хватку и упустить власть над предприятиями, которые они так сильно стремятся удержать. Репутация и достижения позволяют занять в клане высокое положение, но они не имеют значения, если вампиру не удается сохранить своего влияния.

Другие вампиры часто клевещут на Вентру, считая их напыщенными деспотичными ханжами, но в случае неприятностей эти же вампиры обращаются к Аристократам за помощью. Вентру влияют на человеческие СМИ, здравоохранение, политику, полицию, организованную преступность, финансы, транспорт и даже Церковь, способствуют их развитию и по возможности стараются взять их под контроль. Когда другому вампиру требуется помощь, Вентру, скорее всего, ее окажет — за определенную цену.

Естественно, что Вентру стремятся сблизиться с верхней прослойкой человеческого сообщества, где их утонченность оказывается весьма полезной. Хотя Вентру вращаются в тех же кругах, что и Тореадоры, они не склонны тратить время на пустую болтовню и легкомысленные забавы. Вентру гордо принимают привилегии власти и стоически сносят все тяготы. Так всегда было, и так всегда будет.

Как и Бруха, Гангрелы — отличные воины, но, в отличие от Бруха, их ярость в бою вызвана не бунтарским гневом, а первобытными инстинктами. Они — одни из самых хищных Сородичей и охотно отдаются всем диким радостям охоты. Гангрел хорошо понимают живущего в них Зверя и предпочитают проводить ночи в компании животных, на которых они так похожи. На самом деле Гангрел настолько хорошо чувствуют своего Зверя, что после впадения безумие у них проявляются те или иные черты животных.

Клан практически не поддерживает связи с другими Сородичами и не проявляет к ним интереса. Возможно, это связано с желанием избежать ловушек Джихада, но, скорее всего, такое отношение является следствием полного равнодушия. Разумеется, Гангрел часто считают спокойными, неразговорчивыми и замкнутыми. Хотя в этом стереотипе не больше истины, чем во всех остальных, клан в целом не склонен к показухе, свойственной Тореадорам или Вентру.

Гангрел тесно связаны с рома, или цыганами, у которых они позаимствовали немало речевых оборотов и привычек. Ходят слухи, что цыгане на самом деле произошли от патриарха, который некогда основал клан Гангрел. Поэтому на Сородича, обидевшего или обратившего цыгана, обрушится гнев Древнего. Разумеется, вампиры клана Равнос не обращают внимания на этот глупый запрет, поэтому кланы Равнос и Гангрел уже на протяжении многих веков находятся в состоянии вражды.

Горгульи, оставшиеся рабами Тремер, тоже принадлежат к Камарилье, но уже по умолчанию. Большинство из них почти или полностью лишено осознания собственной индивидуальности, у них нет воспоминаний о жизни до того, как их превратили в Горгулий, нет свободной воли. Подчиненной Тремер Горгулье, у которой начинает проявляться хоть какое-то подобие самосознания, лучше всего скрыть этот факт до того момента, пока она не сможет бежать, иначе ее ожидает повторная обработка или уничтожение. Из первого восстания Горгулий Тремер извлекли все возможные уроки по обеспечению верности со стороны своих слуг, и у Колдунов нет ни малейшего желания повторять этот опыт.

Итак, для отыгрыша лучше всего подходят свободные Горгульи (игроки, которые хотят создать персонажа-Горгулью, все еще подчиненного Тремер, должны обсудить этот вопрос с мастером — игра, посвященная побегу, может оказаться весьма увлекательной, но она оставляет мало иных возможностей). Свободные Горгульи — потомки тех Рабов, что сумели бежать из-под власти Тремер много веков назад, и недавние беглецы — объединяются в закрытые общины и ищут себе прибежища или в горах или в крупных промышленных городах, не представляющих интереса для Тремер. Те, в ком есть авантюрная жилка, стекаются в города Камарильи, чтобы предложить свои услуги в качестве телохранителей или мускульной силы и для иных видов наемных работ. Для князя наличие Горгулий-телохранителей в Элизиуме является вопросом престижа, а возможность наслать на врагов Горгулий-убийц — отличным способом показать силу.

Единственная отличительная черта Каитиффов — это отсутствие у них отличительных черт. Некоторые теоретики из числа Сородичей утверждают, что между сиром и его потомком существует своего рода «импринтинг», в результате чего молодой вампир со временем обретает физические характеристики своего сира, передаваемые с кровью. Но у Каитиффов таких отличительных признаков нет: Каитифф из числа Носферату может быть уродлив, но в нем едва ли проявится вся полнота уродства, свойственная его вампиру-прародителю. Это же правила распространяется и на остальных Каитиффов; так, вампиры, получившие Становление от Малкавианов, могут обладать некоторыми странностями, но не страдать от полноценных психозов; обращенные Вентру могут иметь вкусовые предпочтения, но на них не накладываются строгие ограничения в выборе пищи, и так далее. Сведущий наблюдатель обычно может с некоторой долей уверенности определить происхождение Каитиффа, но такая попытка редко когда стоит затраченных усилий.

Каитиффы занимают в Камарилье место, на которое больше никто не претендует. Хотя Камарилья может принять лишенных клана вампиров под свое крыло, руководствуясь смутными родительскими чувствами, в первую кланы заботятся о собственных потомках, и Каитиффы вынуждены довольствоваться объедками. Некоторые Каитиффы с презрением отвергают участие в городской политике на правах граждан второго сорта, другие охотно пользуются возможностью хоть как-то зацепиться за место во влиятельных кругах. И все же большая часть безродных вампиров предпочитает не ввязываться в политику просто из чувства самосохранения, пользуясь мнимыми выгодами от членства в Камарилье и не участвуя в ее делах.

С самых давних пор, какие только могут припомнить старейшие из Каинитов, само появление Малкавианов будоражило сообщество Сородичей. Хотя клан не провоцировал крупных войн и не свергал человеческие правительства (по крайней мере, остальным вампирам об этом ничего не известно), одно присутствие Малкавиана вызывает в городе небольшие изменения. Хаос крадется за Безумцами по пятам, и те, кто завязывает общение даже с самым благожелательным из Малкавианов, обнаруживают, что их жизнь — или не-жизнь — изменилась под воздействием безумия этих Каинитов.

Недавно Малкавианы разыграли самую лучшую свою «шутку». Неизвестно, где именно ее провернули: на одном из великих Парламентов Малкавианов где-нибудь в отдаленной европейкой деревушке или на унылом заброшенном пустыре вдали от городов. Порою говорят об эпидемии заразного безумия, охватившей тех, в ком текла кровь Малкава. Как бы то ни было, Малкавианы по всему миру начали проявлять новую, опасную грань своего безумия, что сопровождалось странными событиями во всех городах, где проживают Сородичи. Если верить давнему хвастовству Малкавианов, то Джихад — это шутка, задуманная основателем их клана; некоторые Сородичи задаются вопросом, а не разыгрывали ли их Малкавианы на протяжении всего времени.

Нельзя сказать, что именно делает Безумцев такими опасными. Разумеется, их безумие иногда освобождает их от страха перед болью или Окончательной смертью. Многие из них проявляют пугающие устремления или полное отсутствие эмоций, в том числе и сострадания. Но, скорее всего, дело в том, что Малкавианы свободны от уз рациональности и могут делать все, что им заблагорассудится, к тому же эта свобода сопровождается невероятной проницательностью и странной мудростью, недоступной существам здравомыслящим. Эти вампиры наделены темным разумом, который часто (и в последнее время все чаще) бывает направлен на достижение пугающих целей.

После Становления новообращенный Носферату переживает мучительную трансформацию, постепенно, в течение нескольких недель, превращаясь из человека в отвратительное чудовище. Ужас от физических изменений часто приводит к психологическим травмам. Носферату, лишенные возможности жить среди людей, вынуждены таиться в канализации и катакомбах.

Для Становления Носферату часто выбирают физически или морально изуродованных людей, считая, что проклятие вампиризма может стать для этих людей спасением. Как ни странно, но в этом убеждении есть своя доля истины. Многие Носферату отличаются удивительной уравновешенностью и практичностью и избегают страстей, порывов и бурных эмоций, свойственных их более привлекательным собратьям. Нельзя сказать, что это делает Канализационных Крыс более приятными в общении; на самом деле некоторые Носферату начинают получать удовольствие от ужаса и потрясения, которые их внешность вызывает у окружающих.

Носферату способны выжить практически в любых условиях. Мало кто из горожан, будь то вампиры или смертные, знают темные закоулки города так хорошо, как Носферату. К тому же Носферату в совершенстве овладели искусством маскировки и шпионажа; они всегда в курсе последних новостей и событий, не ради удовольствия, но ради выживания. Непревзойденные поставщики информации, они могут потребовать за свои знания высокую цену. Пользуясь Дисциплиной Затемнения, Носферату тайно подслушивают чужие разговоры или присутствуют на «секретных» встречах. Если Сородич желает побольше узнать о событиях и жителях города, он может обратиться к Носферату.

Наконец, тысячелетия унижений и общее для клана уродство выковали сильные узы между этими чудовищами. Носферату избегают дрязг и раздоров, привычных для остальных кланов, и предпочитают действовать сообща. Они обращаются друг с другом с щепетильной вежливостью и свободно обмениваются информацией внутри клана. Причинить неприятности одному Носферату значит причинить неприятности им всем, и результат этого может быть крайне неприятным...

С философской точки зрения, Ласомбра Камарильи мало отличаются от своих собратьев из Шабаша. Отступники по-прежнему стремятся победить в Джихаде, они просто считают, что Камарилья больше подходит для выполнения этой задачи, чем Шабаш. Желание отстраниться от сброда, которым заполнен Шабаш, ясно просматривается в отношении Ласомбра Камарильи к окружающим; они считают практику массовых Становлений, принятую в Шабаше, вредной и даже оскорбительной. В самом деле, даже те, кто поддерживает присоединившихся к Камарилье отступников, считают этих вампиров высокомерными, надменными и нетерпеливыми. Мало кто из них позволит остаться в живых дуракам или неумелым подчиненным, и наказанием за провал задания, полученного от отступников Ласомбра, обычно является смерть.

Положение, в которое попали эти добровольные изгнанники, весьма двусмысленно. С одной стороны, они — Ласомбра, ядро ужасного Шабаша, и никто из вампиров Камарильи не может быть уверен, что их отступничество было искренним. С другой стороны, практически все отступники Ласомбра — создания весьма могущественные и приметные, и они относятся к делу уничтожения Шабаша с рвением, недоступным многим из Сородичей. Камарилья не может позволить себе впустую растратить силы и таланты этих потомков Каина и лишиться их знаний о враге, но при этом не может и полностью доверять им.

Согласно некоторым записям Сородичей, клан Тремер возник относительно недавно, по крайней мере, с точки зрения бессмертных. Легенда гласит, что в период, известный как Темные века, группа европейских волшебников провела над спящим телом Патриарха великий ритуал, силой вырвав для себя дар вампиризма. Вскоре после этого началась война — новорожденный клан обнаружил, что его со всех сторон окружают разъяренные Сородичи. Но Тремер не были бы собой, не умей они выживать. Утратив человеческую магию, они сумели изменить свои ритуалы и заклятия так, чтобы можно было использовать энергию витэ. Эти магические таланты, сейчас известные как Дисциплина Тауматургии, позволили Тремер сохранить свое место среди Сородичей.

Колдуны охотно ведут политические игры и впутываются в интриги своих новообретенных собратьев. Но все их действия несут на себя слабый отпечаток паранойи, потому что Тремер знают, что старейшины по меньшей мере трех кланов затаили на них злобу, которой пока что не могут дать выхода. Поэтому Тремер всячески стараются привлечь к себе всех возможных союзников и одновременно совершенствуются в магическом искусстве. Только так они смогут выжить. В результате потомки клана Тремер считаются самыми энергичными и знающими из всех Каинитов; мало кому удается перейти дорогу этим неупокоенным чародеям и остаться при этом невредимым.

Тремер — вампиры Старого Света, но они пересекли континенты, чтобы повсюду основать свои укрепления. Штаб-квартира клана находится в Вене, где старейшины Тремер собираются на советы и обсуждают дальнейшее развитие клана. Но во многих крупных городах мира есть «капеллы» Тремер — хорошо защищенные строения, которые одновременно выполняют функции университетов, монастырей и цитаделей. Там Колдуны встречаются для обмена информацией и изучения вампирского чародейства, подальше от внимания своих соперников.

По мнению Тореадоров, вечной жизнью надлежит наслаждаться. При жизни многие тореадоры были художниками, музыкантами или поэтами, еще большее их число бесплотно потратило столетия на смехотворные попытки проявить себя в живописи, музыке или поэзии. Тореадоры кичливо заявляют, что они культивируют все лучшее в человечестве. Иногда особенно одаренный или вдохновенный творец получает Становление от члена клана, что позволяет сохранить его талант для вечности. Таким образом клан включил в свои ряды некоторых из величайших человеческих поэтов, художников и музыкантов; само собой, стоит упомянуть и еще одну особенность Тореадоров: они никак не могут согласовать между собой, что же значит «одаренный» или «вдохновенный».

Из всех вампирских кланов Тореадоры сохранили наиболее тесную связь с людьми. Если другие вампиры смотрят на стадо как на шахматные фигуры или, в крайнем случае, на источник пищи, то Тореадоры легко и непринужденно вращаются среди Каналий, вкушая удовольствия каждой эпохи, как гурманы смакуют редкостные деликатесы. Из всех Сородичей Тореадоры охотнее всего влюбляются в смертных, они окружают себя самыми лучшими, самими элегантными и самыми роскошными вещами — и людьми — из всех, что может предложить этот мир. И поэтому Тореадор, поддавшийся скуке и отказавшийся от эстетических устремлений ради бессмысленного гедонизма, поистине трагичен. Такие Сородичи превращаются в декадентствующих сибаритов, озабоченных только удовлетворением своих капризов и прихотей.

Тореадоры хранят верность Камарилье и разделяют любовь Вентру к высшему обществу, хотя управленческая рутина их не привлекает — в конце концов, для этого и нужны управленцы. Тореадоры знают, что их задача — пленять и вдохновлять остроумными беседами, изящными поступками и самим своим искрометным существованием.